ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА ИЗ ШТАТА ЧЬЯПАС
РЕЖИ ДЕБРЕ
ПРОДЕРЖАТЬСЯ ДО СЕЗОНА ДОЖДЕЙ
Темной ночью в туманной дали раздавался звук рожка. Так бегут сообщения из деревни в деревню, из долины в долину. Маркос и майор Моисес, спокойно сидя под сейбой, обмениваются взглядами. Встревоженный индейский руководитель встает, сопровождающие его повстанцы становятся полукругом. Налет, вылазка ? Моисес уходит.
Минуты через две он возвращается. Ложная тревога. Это всего-навсего джип Красного Креста, который привез труп маленького мальчика, погибшего от анемии. Его звали Франциско. Ему было девять лет.
Итак, умер еще один ребенок. Ну и что ? Официально он все равно не родился. У коренных жителей Чьяпаса рождение, как впрочем и смерть, не регистрируется. Хоронят запросто, без формальностей. Обычное дело.
О сапатистском Чьяпасе прежде всего следует сказать следующее: население организовано в общины на территории в несколько десятков тысяч километров, простирающейся от холодных нагорий Окосинго до удушливых лесов Лакандона. Местность здесь наполовину похожа на Швейцарию, а наполовину - на тропики. Здесь своя администрация, своя милиция, свои пропуска, свои порядки. Есть и трибуны, построенные из дерева под открытым небом, для многолюдных сходок, так называемых “агуаскальентес” (происходит от названия революционного конвента 1914 г). Здесь есть свои птичники, конюшни и коровники. Думаешь увидеть партизан, а оказываешься среди народа - в мозаике общин, или комунададес.
Начиная от Нью-Йорка, Парижа и даже Мехико, детей “племени Сапаты” можно увидеть только через замкнутую скважину кинокамер, как какого-нибудь Зорро, в черных сапогах монтаньяра, в шапочке с тремя звездами, в коричневой вязаной кофте, с перекрещенными лентами патронов на груди, рюкзаком за спиной и трубкой на манер “Че” в зубах. Но почему эти дранные сапоги, эта плохо сшитая шапчонка ? “Так эффектнее” - отвечает мне Маркос, подмигнув.
Партизан или суперзвезда? Ни то, ни другое. Избирательный воин САНО ( Сапатистская армия национального освобождения ) - это (еще или уже) не герилья. САНО превратилась в организацию самозащиты несколько сотен тысяч изгоев. Из трех миллионов жителей Чьяпаса - миллион коренных индейцев. И субкоманданте на рекламу смотрит не как на цель, а как на средство.
- На войне как на войне, - тихо говорит Маркос, пожимая плечами. - Они, пожалуй, сделают из встреч со мной аттракцион. Не особенно приятно, правда? А что потом? Я потеряю лицо, но зато индейцы будут в большей безопасности. А это главное. Они будут лучше питаться. Уменьшится опасность, которая висит над их головами. Нам надо продержаться до сезона дождей. Еще месяц, и мы будем чувствовать себя в безопасности до следующего года.
ЛУЧШЕ УЖ ГОЛОДАТЬ, НО СОХРАНЯТЬ СВОЕ ДОСТОИНСТВО
Начался сезон дождей. Тропы превращаются в грязное месиво, становятся трудно проходимыми. Особенно трудно действовать правительственным войскам. Их перебрасывают на вертолетах. Использование этих машин представляет единственную угрозу, поскольку крестьяне не успевают предупредить о них повстанцев своевременно, как они предупреждают о малейших наземных передвижениях противника.
Изгнанным из своих деревень в результате продвижения армейских частей крестьянам становится все труднее проводить сев и собирать урожай, заготовлять древесину - основной вид топлива и главный строительный материал.
Военные, как пояснил мне субкоманданте, пытаются купить их, предлагая им муку для “тортильяс” ( лепешки), зеленый горошек, молоко, лишь бы они отказались от дальнейшего сопротивления. Краснокожие сапатисты на такие сделки не идут. Лучше уж голодать, но сохранять достоинство.
Контролируемая сапатистами территория -это не “освобожденная республика” а что-то вроде государства в государстве . Власти ,конечно, стремятся задушить его ,но политическими средствами ,без ненужных жестокостей . В настоящее время на территории равной двум или трем Корсикам , все спокойно, несмотря на отдельные факты запугивания со стороны солдат . В соседних штатах Герреро и Ооахака крови льется больше, чем в этой наиболее вероятной зоне сражений. Учитывается соотношение сил, ничего не поделаешь.
В Чьяпасе нет ни войны ни мира. Восставшие - не какая-нибудь подпольная банда, но они не зарегистрированы в качестве какой-либо партии. Наличие оружия сделало возможным и даже облегчило ведение переговоров. Повстанцы всячески воздерживаются от стрельбы, а оккупационная армия избегает столкновений.
Для революционера положение “ни то ни се” не особенно удобно. Оно вынуждает Маркоса сделать один выбор из двух, ровно для него не приемлемых. Или стать преступником в случае возобновления им боев (они вспыхивали в крупном масштабе только один раз, когда он захватил 1 января 1994 г. несколько городов) или притчей во язытцах в случае бездействия. Его проклянут как убийцу, если он поддастся давлению боевиков и прикажет открыть огонь, и назовут обманщиком, если он этого не сделает. Как избежать такой ловушки? Вообще прекратить военные действия, сделать упор на решение вопроса в национальном масштабе?
История Мексики у Маркоса в крови. Необычный анархист c мышлением патриота, командующей армией, созданной по иерархическому принципу, человек действующий в соответствии с установками общин, а не личной прихоти ...новый сапатизм, если абстрагироваться от его лидера, точно такое же уравнение, как и раньше : возвращение земель и изгнание торговцев из храма
На территории, контролируемой повстанцами, влияние религии очень заметно. Это видно хотя бы по строгой дисциплине и пуританскому образу жизни. На “островках” сапатистов царит неукоснительный порядок. По крайней мере такое положение в Ла-Реалидаде. Маленькие подарки и подношения запрещены. Дает и получает только община . Тем самым предотвращается коррупция. Сапатисткую деревню можно узнать по тому, что на улицах не встретишь детей с протянутой рукой. А вот в Чомулле, которая находится под властью традиционных племенных вождей, приезжего сразу атакуют целые ватаги маленьких оборвышей.
Алкогольные напитки запрещены. Естественно, наркотики тоже. Не допускается “обнажение тела”. Вечером мужчины и женщины идут купаться на речку отдельно друг от друга. Каждый должен мыться или купаться в трусах, а женщины еще и в блузке. Места, где купаются, определены множеством указателей и щитов с надписями.
Пища очень простая : черные бобы, кукурузные лепешки. Электричества нет. Вечером, до того как ложиться спать, под деревьями хором поют песни. Для отдыха место идеальное, но до тех пор, пока не нагрянет армия.
СМОГУТ ЛИ ОНИ ВЫСТОЯТЬ?
На следующее утро после сердечного приема в Ла-Реалидаде у меня нет никаких встреч и визитов. Маркос и сопровождавшие его люди извлекли меня из гамака, и на лошадях мы отправились в сторону леса. Легкой рысью мы ехали по холмам ,где снаряды почти сбрили растительность. Приехали в лагерь на лесной поляне. Чистота, камуфляж напомнили мне лагерь Нанкадасу (Боливия), в котором я побывал лет тридцать назад. Оглушительный стрекот кузнечиков и гомон других насекомых. Повсюду патрули. К нам подходит “майор” Таго, член тайного революционного совета индейцев. Разговор заходит о “ло умано” и “ло дивино”, то есть о человеческих и религиозных взаимоотношениях в общинах.
Лидер повстанцев говорить о том, как удивила его международная солидарность с сапатистами и как разочаровали нападки бывших революционеров из стран центральной Америки, исключая Гватемалу. Трудно быть поддерживаемым всеми и не принадлежать никому в атмосфере взаимного неприятия, царящего в среде левых сил на международной арене. Он говорит так же о том, что дело латиноамериканских индейцев нуждается в “притоке кислорода”, дабы избежать любых перекосов в сторону фундаментализма или расизма.
Что надо делать, чтобы сапатисты сложили оружие и освободили горные проходы. Когда Маркос придет к выводу что, что цель борьбы достигнута ? “Тогда , - отвечает он, - когда индеец будет пользоваться теми же правами ,что и белый человек. Когда система партия -государство отживет свой век. Когда выборы не будут синонимом фальсификации и надувательства. Сегодня оппозиционера или убивают или покупают - вот что должно изменится ”.
Смогут ли они выстоять? “В худшем случае мы вернемся в леса. С военной точки зрения режим недооценивает нас. Тем лучше. Время играет на нас. Мы в конце концов, несомненно, выиграем.
Единственная проблема, - со смехом говорит он, - мы не знаем, что будем делать потом ”.
ОБРАЩЕНИЕ В СВОЮ ВЕРУ
Кто такой Маркос? Коварный манипулятор послушными индейскими массами? Виртуоз сцены? Классический каудильо или же первый представитель возможного постстуктурализма? Толки самые противоречивые.
Приехав из обезглавленной Колумбии, где не только террористы смотрят на него как на последнюю возможность спасения и как на президента переходного периода, субкоманданте Маркос заявил: “ Вернутся туда, да ни за что. Чего доброго, они и вправду изберут меня, это же катастрофа!”
“ Мы не хотим революции навязанной сверху : она всегда оборачивается против тебя же. Мы не авангард. Мы здесь не для того чтобы заканчивать, а для того чтобы начинать, - повторял он мне в лагере. - Мы не единственные и не самые лучшие. Мы не обладатели истины в последней инстанции, у нас нет ответов на все вопросы. Важно поставить хорошие вопросы, c нас этого хватит ”.
Итак, белые люди пришли обратить индейцев в веру Революции, как когда-то их предки явились с евангелием в руках чтобы обратить в христианство. А получилось, что индейцы обратили их в свою веру, привили им совершенно другое понимание мира. Одни принесли с собой из города понятие индивидуума, нации и огромности мира, другие (местное население) – чувство гармонии, традицию постоянного референдума и уважительного отношения к мнению других.
А что на повестке дня сегодня? “ Победить, - отвечает Маркос. - И раздобыть кукурузы”. У этого поэта нет никакой риторики. Он охотно говорит о смерти, но, как кажется, на самоубийство не пойдет. Одной ногой он стоит среди медлительных индейцев, другой - среди спешащих людей мегаполиса.
Зададимся вопросом - а не изобрели ли эти мексиканцы в Чьяпасе нового реализма? До конца исполняя функции защитника угнетенных с помощью не только уличных демонстраций, но и действуя угрозой навредить, афишируя способность прибегнуть к какой-то мере. Слабый устрашает сильного. Метод сработал. Не обещая златых гор, сапатисты собирают силы. Из сотен тысяч людей они сделали субъектов истории.
1996 г.